О людях и бегемотах - Страница 45

К оглавлению

– Учусь.

– Где?

– В институте.

– В каком?

– Филологическом.

– В армии служили?

– Нет.

– А хотите? Могу устроить. Возраст у вас пока еще подходящий...

Лева промолчал.

– Не хотите, – констатировал Козлов. – А вы, гражданка Морская, швейцарская подданная, наследница чужих миллионов, чем занимаетесь в Москве?

– Изучаю историческую родину предков с целью написания о ней книги, – Маринина легенда была разработана заранее. Не то чтобы Лева ожидал визита силовых структур, но предпочитал быть к нему готовым. На какой-нибудь стадии это все равно обязательно бы случилось.

– Хорошее дело, – сказал Козлов. Если бы у него была хотя бы пятидесятипроцентная уверенность в том, что Лева – это Левон, сейчас они беседовали бы в другом месте. Но парень никак не напоминал грозу криминального мира. Обычный молодой раздолбай. Надо его хорошенько пугнуть, и больше мы о нем не услышим. – Ну что ж, у меня, извините, дела в другом месте, так что оставляю вас с лейтенантом. Лейтенант?

Дверь скрипнула, и урод вернулся.

– Продолжайте сами.

Оставшись без начальства, урод рванул с места в карьер.

– Гражданку я задержать не могу, а тебе придется проехать вместе со мной.

– Какое обвинение? – поинтересовался Лева.

– Никакого пока. Я имею право задержать тебя на трое суток до выяснения личности.

– Очень любопытно, – сказал Лева. – Я имею в виду по поводу выяснения личности. Не мой ли паспорт и водительские права вы держите у себя в руках?

– У меня есть все основания считать эти документы фальшивыми.

– Еще любопытнее, – сказал Лева. – Все об этих самых основаниях вы можете рассказать моему адвокату, когда мы выдвинем встречный иск по компенсации морального ущерба за незаконное задержание. Хочу вас заверить, что у меня ОЧЕНЬ дорогой адвокат, так что сумма компенсации будет немаленькой.

– Только не надо меня пугать, – сказал урод. Но на самом деле лейтенант понимал, что задерживать Леву пока не за что. Пока. Потому что невиновных людей нет. Есть только недопрошенные.

Особняк был шикарным и говорил о наличии огромных сумм денег на счетах его обладателей или арендаторов. А любой милиционер знает, что огромные деньги в нашей стране практически невозможно заработать без нарушения законов. Следовательно, любой гость этого особняка просто не может не быть замешанным в каких-то темных делах. Остается только понять, в каких именно.

– Левона знаешь?

– Начальство уже спрашивало, – сказал Лева.

– А теперь я спрашиваю! – Плавно и постепенно опер начал переходить на крик. – И ты будешь мне отвечать! Будешь!

– Буду, – легко согласился Лева. – Левона не знаю.

– Что делаешь в его доме?

– Это не его дом, – сказал Лева. – Это ее дом. Пока не истечет срок аренды.

Опер обернулся, точно только что вспомнил о присутствии при допросе еще кого-то. И этот кто-то ему мешал.

– Гражданка, выйдите, пожалуйста.

– Это мой дом, – напомнила Марина. – И этот человек – мой гость. Я не собираюсь его оставлять наедине с таким неотесанным мужланом, как вы.

Опер сжал кулаки, в лицо ему бросилась кровь. Еще немного, подумал Лева, и он на нее накинется. И она его изуродует. Или убьет. Тогда будут еще большие проблемы.

Хотя робот выполнял свою программу – защищал его. И где это она таких слов нахваталась, неожиданно подумал Лева. Неотесанный мужлан! На улицах так давно уже не говорят.

И хотя Лева не испытывал ни малейшего желания оставаться наедине с неотесанным мужланом, он попросил Марину выйти.

Продемонстрировав великолепную для неодушевленного существа мимику, Марина вышла и оставила их наедине.

– Это шмара Левона? – с места в карьер попер урод.

– Я попросил бы вас быть сдержаннее при выборе слов, – сказал Лева. – Потому что если она шмара, то вы – мусор.

На этот раз ему прилетело в табло. Прилетело солидно, с хорошим замахом, прицельно в челюсть.

Лева опрокинулся вместе со стулом, благо длинный ворс ковра поглотил последствия самого падения, сосредоточив боль только в месте нанесения удара. Но на фоне общего Левиного самочувствия, которое, с учетом предыдущего приключения, было неважным, удар прошел практически незамеченным.

Лева перевернулся на живот и встал на четвереньки.

– В гестапо практиковались? – спросил он, сплевывая кровь с разбитой губы. Пошатал языком зубы, вроде все на месте.

За гестапо он получил ногой по ребрам, несильно, скорее для острастки.

Потом опер помог ему подняться и снова усадил на стул.

– Кто из нас мусор, это еще вопрос, – сообщил он. – Будешь колоться?

– Лучше уж вы без меня, – сказал Лева. – А то еще привыкну.

Он сам не понимал, зачем это делает. Вроде мазохистом он не был, и боль не доставляла ему удовольствия. Просто после ворвавшегося в дом ОМОНа в голове сдвинулся какой-то винтик, который и позволял говорить вслух то, о чем он раньше только думал. Говорить, невзирая на последствия.

Но, вопреки ожиданиям, опер не стал его бить за очередную дерзость. Он сел на диван и закурил дешевую вонючую сигарету.

– По молодости все думают, что они самые умные, – философски заметил он. – Все думают, что они невиновны и лучше всех знают законы. Все считают себя записными остряками. Сколько я вас таких видел, и не перечесть. Но утром из камеры все выходят гораздо тише, спокойнее и мудрее.

– Наверное, они там медитируют, – предположил Лева.

Опер не стал ему отвечать. Может быть, потому что не хотел, может быть, потому что ему не дал омоновец, который вежливым стуком ноги распахнул дверь и попросил опера выйти пошептаться. Шептались они минут пять, за это время Лева немного пришел в себя и попытался разработать стратегию дальнейшего поведения. Стратегии не получалось, ибо сейчас от него мало что зависело.